Рапорт польской акушерки из освенцима

Концлагеря рассказы выживших. Берген-Бельзен

В конце января советские войска пошли в наступление, 26 января нам дали по буханке хлеба и выгнали на центральную лагерь-штрассе – сначала шли мужчины, потом женщины. Немцы сами бежали, как собаки, от советских войск и нас гнали. Если кто отставал, два шага в сторону, выстрел в висок, а колонна двигалась дальше.

Трое суток нас гнали. Я ноги растерла колодками, не могла идти, говорю: «Реня, Эмма, бросайте меня!» Мы уже отстали, привала все нет, и они меня под руки тащили. Наконец в каком-то поместье сделали привал.

Моя подруга Надя, с которой нас разлучили в лагере, также оказалась в этом поместье. Они с подругой зарылись поглубже в сено, и когда утром все вышли, они спрятались. Но немцы-то были с собаками, собаки их учуяли и залаяли, тогда немцы штыками сено прокололи и ушли.

Надя и ее подруга остались живы и трое суток сидели в сене, пока не пришли русские войска. Потом их взяли в воинскую часть, где они ухаживали за ранеными. Надя принимала присягу и у нее даже есть награды.

А нас после привала в поместье опять погрузили на какой-то станции в открытые вагоны и повезли в северную часть Германии под Гамбург, в концлагерь Берген-Бельзен. Мы приехали 26 января и пробыли в этом лагере до апреля.

Люди умирали каждый день, а крематориев не было – не то что живых, покойников негде было сжигать. Стаскивали трупы в кучу – крючком цепляли ниже пупка и вдвоем тащили. И такая куча мертвых росла три месяца. Комендант Юзеф Крамер приехал с нами и хотел построить такой же крематорий, как в Освенциме, но не успел.

В этом лагере я заболела тифом, и опять меня спасли Реня и Эмма. Я хотела пить, температура, а воды не было, и они свою порцию хлеба отдавали за порцию чая, так меня выхаживали. Наконец стали слышны орудийные залпы, я узнала, что союзнические войска открыли второй фронт.

Когда Реня и Эмма уходили на работу, я боялась, что их освободят, а я буду в лагере. И я запросила: «Реня, возьмите меня с собой на работу». – «Ты же браму не пройдешь». – «А вы меня поставьте в серединку и локтями как-нибудь поддержите, я пройду». Вышли мы, простояли до 10 часов утра и нас на работу так и не выгнали, вернули в лагерь.

Распорядок дня в концлагере. Распорядок дня и быт

После «карантина» узников размещали в камеры арестантского блока. В каждой находилось от 20 до 40 человек. Посреди камеры стояли сбитые из досок нары, между ними и стенами оставалось пространство 1 м, окна были забиты досками. В камере № 15 содержались самые стойкие политические заключенные, которые подвергались наибольшим издевательствам полицейских. Автором распорядка дня был некто Шульц, референт польского МВД. Но свою руку приложил к его составлению и В. Костэк-Бернацкий. 4.00 — подъем, 4.00-5.00 — уборка, мытье, оправка, 5.00-5.30 — завтрак, мытье посуды; 5.30-6.30 — перекличка, рапорт, контроль камер; 6.30-11.30 — работа, упражнения; 11.30-13.00 — обед, мытье посуды, отдых; 13.00-17.00 — работа, упражнения; 17.00-18.00 — возвращение на территорию лагеря, перекличка; 18.00-19.00 — ужин, мытье посуды; 19.00-19.15 — приготовление ко сну; 19.15 — ночная тишина. В реальности этот режим соблюдался лишь формально. По многочисленным свидетельствам узников, и прием пищи, и отправление естественных надобностей производились по свистку и по команде «раз, два, три», то есть на все уделялись буквально считанные секунды. Сохранился документ от 20 января 1939 года с раскладкой продуктов на питание одного узника.

Нормы питания в концлагерях. В нашем бараке толстых не было! (с)

Женское сообщество — кладезь прекрасного. Начали с вопроса о вечном — кто виноват и что делать, а потом в комментах проскочило, что ваще-то нормы питания заключенных в концлагерях были вполне себе «приличными». И при этом дикая смертность — что у немцев, что у нас в ГУЛАГе.Я полезла искать

Про ГУЛАГ — разНорма питания № 1 (основная) заключённого ГУЛага в 1948 году (на 1 человека в день в граммах) Cсылка

Хлеб 700 (800 для занятых на тяжёлых работах)
Мука пшеничная 10
Крупа разная 110
Макароны и вермишель 10
Мясо 20
Рыба 60
Жиры 13
Картофель и овощи 650
Сахар 17
Соль 20
Чай суррогатный 2
Томат-пюре 10
Перец 0,1
Лавровый лист 0,1

По считалке калорий (очень ее люблю, кстати, очень удобная) получается 2670 Ккал.

Про ГУЛАГ два — тут уже сразу с калорийностью.

Рапорт акушерки из Освенцима

Всем известно, что Освенцим был местом чудовищных медицинских экспериментов Йозефа Менгеле, не гнушавшегося ни сшиванием близнецов, ни ампутацией конечностей у младенцев без анестезии. Если зверства Менгеле и примерное количество его жертв известны благодаря сохранившейся документации, то многих маленьких мучеников лагерная статистика не учитывала.

В церкви Святой Анны около Варшавы стоит скульптура женщины в полосатой робе, держащей в обеих руках по младенцу. Это памятник польской акушерке Станиславе Лещинской, которая два года была узницей в Освенциме, исполняя при этом профессиональный долг. Лишь в 1965 году она опубликовала свой рапорт, объяснив это «озабоченностью тенденциями, возникающими в польском обществе». Лещинская рассказала о том, что редко вспоминают, говоря о зверствах фашистов, – о судьбе беременных женщин, попадавших в концентрационные лагеря, и их малышей. Вот что говорилось в том рапорте:

В мае 1943 года голубоглазых и светловолосых детей из Освенцима начали отправлять в Германию с целью денационализации. Из лагеря их увозили под пронзительный плач матерей.

«Еврейских детей продолжали топить с беспощадной жестокостью, – писала Лещинская. – Не было речи о том, чтобы спрятать еврейского ребенка или скрыть его среди не еврейских детей. Клара и Пфани попеременно внимательно следили за еврейскими женщинами во время родов. Рожденного ребенка татуировали номером матери, топили в бочонке и выбрасывали из барака. Судьба остальных детей была еще хуже: они умирали медленной голодной смертью. Их кожа становилась тонкой, словно пергаментной, сквозь нее просвечивали сухожилия, кровеносные сосуды и кости. Дольше всех держались за жизнь советские дети; из Советского Союза было около 50 процентов узниц».

По словам акушерки, за время ее пребывания в Освенциме ни один ребенок из примерно трех тысяч родившихся малышей, не появился на свет мертвым. Не было ни единого случая заражения и смерти женщины в результате родов. Удивительным образом младенцы рождались красивыми и пухленькими, хотя матерям приходилось долгое время отказываться от своего куска хлеба, чтобы выменять его на простынь, которую можно было порвать на пеленки. По данным Станиславы Лещинской, за два года несколько сотен детей было вывезено в Германию для денационализации, более 1500 утопили Клара и Пфани, более 1000 малышей умерли от голода и холода. Пережили лагерь не более 30 новорожденных. Все эти данные не учитывают периода работы лагеря смерти до конца апреля 1943 года. Освенцим был освобожден советскими войсками 27 января 1945 года.

Детский барак в Саласпилсском лагере

Саласпилсский лагерь, действовавший в 18 км от Риги с 1941-го по 1944 год, печально известен своей «фабрикой» по перекачке детской крови. Маленьких узников использовали в качестве доноров крови и кожи для раненых немцев, а также подопытных для испытания ядов. В 2017 году в Латвии вышел сборник воспоминаний бывших узников «Быль о Саласпилсе». Одна из них, Акилина Лелис, рассказала про суровую зиму 1943-го, в один из вечеров которой в лагерь пригнали большую группу людей из разных районов Беларуси:

«В баню гнали всех вместе: мужчин, женщин и детей. Делали большой крюк мимо лагерных бараков, чтобы дорога была длиннее. Февральский мороз захватывал дух. Мы слышали, как плакали дети, прижимаясь к матерям, чтобы согреться. Как спасти крошек от объятий ледяного ветра?! Матери со слезами на глазах прижимали к себе малышей (там были и грудные дети), дышали на них, растирали и гладили голыми окоченевшими руками. Старшие (в возрасте от двух до девяти лет) кое-как топали сами. Они плакали и умоляли, чтобы мамы отвели их домой. Мороз жег их маленькие ножки, а дорога была длинной, и смех эсэсовцев – издевательский. Казалось, они не видят стянутые болью в гримасу личики, не слышат отчаянные голоса. От нацистов нельзя требовать человечности. Они не знали, что это такое».

После километра до бани и обратно голышом в стужу многие дети ночь не пережили. Многие заболели и умерли через несколько дней. Оставшихся детей до шести лет поместили в отдельный барак, старших увезли, и больше они не вернулись. Потом увезли матерей. Из числа новоприбывших также отобрали 20 наиболее красивых девушек, которых нарядили в одежду убитых евреек и увезли в публичные дома в Ригу для развлечения гитлеровских офицеров. В итоге в лагере остались маленькие дети, ухаживать за которыми взялись несколько женщин из числа узниц. «Малыши не так быстро умирали, как того желали нацисты», – констатировала Лелис.

wikipedia.org. Надпись «За этими воротами стонет земля» на входе в Саласпиллский мемориальный ансамбль

Помочь принести воду вызвались узники-мужчины. На то, чтобы обмыть всех детей, потребовалось 12 часов. Одежду в грязи и вшах приходилось сжигать, замену искали в женских бараках, из тряпья сшили пеленки и рубашечки, однако дети плакали от голода. Дневной паек узников состоял из кусочка хлеба, кружки черного кофе и миски вонючей баланды из отходов, в которой могли плавать головы кильки, овощные очистки, пустые банки из-под консервов и старые подметки. Помог один из работников кухни комендатуры, который тайком доставал молоко. Его разбавляли кипяченой водой и давали младенцам и самым слабым детям, но этого было катастрофически мало. Вскоре в бараке начали распространяться болезни, в том числе корь и дизентерия. Ежедневно умирали десятки маленьких узников, от живых старались как можно быстрее избавиться: больных корью начинали часто купать и что-то им впрыскивали, отчего через несколько дней у детей вытекали глаза.

Однажды из Риги в Саласпилс прибыл немецкий доктор, который привез долгожданные медикаменты для детей. От «лекарств» малыши сразу умирали, поэтому заботиться о детях решили своими силами – среди узников были и врачи. Известию о том, что в лагере оборудуют детскую больницу, никто не радовался. Как выяснилось, больница была нужна для отъема крови и кожи у детей. Кто-то умирал сразу, кто-то подвергался процедуре многократно. Больше всего дети боялись того, что «добрый доктор» протянет конфетку – все знали, что в ней яд.